Флюродрос

Great will be your status when you know how to lick anus

Давно за кордон уехали все евреи, Но не стал гегемон добрее или мудрее — Все флюродросят ментам, от шпаны до министров, А в качестве главных врагов теперь гам-м-ма-сексуалисты.

Был у меня однокурсник — Андрей Комаров, «Андерс». Такой простой пацан из Саранска, с хитрецой, но без глобальных планов «покорения столицы» и т. п. Он был старше нас, о его мордовской жизни ничего известно не было. Помню, как Андерс «убрал на базаре» какого-то быка, который был больше его раза в два — «я, сука, на вышке стоял, я бля вас, сявок, как говно давил и давить буду». Потом выяснилось, что стоял не он, а его батя, и может даже не стоял, а что-то еще делал, короче, не суть. Из Мордовии Андерс привез бутыль самогону и слово «флюродрос». Шут его знает, действительно ли это мордовское арго, или Андерс выдумал всё от звучания до смысла — но слово прижилось. «Флюродрос в Мордовии очень распространен. Че такое? Это когда шалава вылизывает пацану между очком и яйцами. Многие, когда снимают, так и говорят — сосать не надо, ты мне лучше флюродрос сделай» Довольно быстро слово приспособили к институтским реалиям — флюродросом стали называть заискивание перед начальством и чрезмерную общественную активность. Витийствует какой-нибудь Хороший Парень, про то, что нужно сплотиться-поддержать, выступить-вступить — мы друг другу, презрительно «какой качественный флюродрос! Мастерский!». Или «ну а че бля, конечно он на хорошем счету — зашел на кафедру, сделал оперативненько кому надо флюродрос» Или «смотри, как он искусно флюродросит, вот это талант!». Замеченных в флюродросе называли «флюрами». Флюродросом назывался тот род лакейства, который шел от чистого сердца и искренних помыслов — если «лизать жопу» могли заставить условия, «среда заесть» — то флюродрос был добровольным действием, осуществлялся с искренней преданностью и верой в то, что так и надо. Флюродрос был актом творчества. Термин идеально подходил для описания ситуации, когда прямой лести вроде нет, но ощущение полнейшего флюродроса не покидает наблюдателя. Последний раз я видел Андерса года четыре назад — он превратился в этакого богемного персонажа в ярком свитере, вельветовом костюме, с «галуазом» и книжкой какого-то поструктуралиста в кармане. Он то ли женился, то ли разводился с какой-то тридцатилетней мадам, где-то шустрил, строил какие-то планы и выглядел усталым, грустным и злым. Надеюсь, у него всё хорошо сейчас.