Национал-гомосексуалисты

Скинхеды – явление не новое. Идеология «Россия для русских», овеществлённая в бритых затылках и военизированной униформе, появилась вместе с быстрым обнищанием широких слоёв населения в начале 90х годов прошлого столетия. И вроде бы именно обнищание всё и объясняет. Народ бедствует, вокруг одни азеры и хачики, не вокруг, а где повыше – абрамы и исааки. Тут-то и питательная почва для лозунгов «чемодан-вокзал-далее везде». Однако не всё так просто. Будь так – в стране давно бы все маршировали под портретами Гитлера-Сталина. Но эту идеологию разделяет не так и много людей. Другие пытаются жить, работать, учиться – либо встраиваясь в существующие системы, либо строя систему вокруг себя. Что же именно заставляет человека дни и ночи думать о величии родины, факельных шествиях и портретах вождей величиной с озеро Байкал?

Комплекс неполноценности. Банально? Ещё бы. Но попробуем пристальнее приглядеться, что скрывается за этим распространённым ярлыком в нашем случае.

Возьмём, к примеру, преуспевающего бизнесмена – он крутится, решает дела, обеспечивает себя и семью. У него всё в порядке. Если ему что-то мешает, он пытается найти выход, договориться, пролезть, подмазать – решить вопрос. Он считает, что справится сам. Или студент/аспирант/учёный, которому нравится своё направление: читает книги, ездит на олимпиады и конференции, переписывается с другими спецами. Он справляется сам. Или парень, который последние классы школы пропил пивко на лавочке в компании таких же никчемушников, далее или попал в армию, или кое-как родители отмазали его и пристроили в ВУЗ. В институте тоже не звезда. Транснациональные корпорации не пытаются купить его после сдачи второй сессии, научруки не бегают за ним по аудиториям в попытке перетянуть на свою кафедру. Да что там, даже местные небогатые работодатели не спешат отвечать на его резюме. Но он тоже хочет себе красивую машину, ипотеку и красивую девушку (к этому мы ещё вернёмся). Но жизнь проходит мимо. Мир, кажется, страшно несправедлив. В тринадцать лет многим кажется, что мир несправедлив, но несправедлив именно к самому человеку. Это нормально. В восемнадцать чувство личной обделённости благами либо переходит в эскапизм, выражающийся алкоголизмом и прочей наркоманией, либо проецируется на внешний мир. «Это не я – чмошник, неумеха, и неудачник. Это просто мир плохой. Надо переделывать мир».

Как легко увидеть, схема в таком виде не верна. Есть и предприниматели с тоталитарными воззрениями, есть и спроецировавшие свою никчемность на окружающий мир индивиды, не примкнувшие к тоталитаризму правого (или левого) толка. Но почти, почти. Мало их, не примкнувших неудачников. Мало примкнувших успешных, реализовавшихся личностей. Схеме необходима доводка, необходим более глубокий взгляд.

Самые глубинные проблемы, сильнее всего сублимированные комплексы всегда лежат в сфере сексуальной. Успешный бизнесмен, страдающий импотенцией, не будет счастлив, на какой бы вершине мира он не находился. Великий учёный будет считать себя неудачником, если он не может сексуально удовлетворить объект своего либидо. А простой рабочий паренёк может быть вполне доволен жизнью, потому что не то, что партнёрша довольна, а даже друганы в бане нет-нет, да и кинут затравленный взгляд проигравших в эволюционной борьбе. То есть, самый сильный комплекс неполноценности, самое жёсткое чувство своей ненужности и неуместности способны вызвать лишь проблемы с самореализацией сексуальной. Следовательно, как только под самореализацией мы станем понимать сексуальную самореализацию – проблема с не попавшими в схему незначительными группами исчезает. Важна не внешняя успешность деятельности индивида, а его, значительно более скрытная, сексуальная успешность.

Далее. Самореализоваться нельзя по двум причинам: либо когда сам не можешь, либо когда не дают. Когда человек не может сам – отсутствует логическая связка с окружающим миром; когда не можешь именно ты, сам ты – никто больше и не виноват. Это путь спивающихся. Им сложно спроецировать свой личный нестояк на политическую или экономическую системы – тут уж разве что богоборчество единственное возможно. Виновна судьба, а за судьбу в сознании среднего индивидуума отвечают занебесные инстанции.

А вот если можешь, но мешают… Ну, казалось бы, как может окружающий мир помешать здоровой эрекции (кроме уж совсем анекдотичных случаев, вроде родителей, раньше вернувшихся с работы, и тихо открывших дверь своим ключом)? Да ничто не может. Традиционная мораль только «за», и никаких препятствий не чинит. Если, конечно, речь идёт о разнополых отношениях. А вот если отношения нетрадиционны – то тут уж система подавления врубается на всю мощь. С детства человека учат, что однополый секс – это грязно, это плохо, «это просто невозможно и неприемлемо для моего сына!» И человек, у которого уж так сложилось, что либидо повернулось в сторону своих «однополчан», заталкивает влечение руками и ногами как можно глубже в подсознание. Но от судьбы не уйдёшь. Постоянная неудовлетворённость, постоянное чувство неправильности себя, нехватки чего-то важного в своей жизни, важно – и украденного окружающим миром – толкает человека на конфронтацию с этим миром. Если такой человек имеет достаточную волю, достаточный интеллект, достаточно энергии для долгого противостояния с окружающими – он становится открытым геем. Ничего плохого – это его выбор. Однако такой человек тем самым самореализуется, и переходит в разряд успешных, состоявшихся людей. Многие часто удивляются, что в среде успешных деятелей искусства, политиков и бизнесменов так много геев. А чего удивляться? Тут такая закалка в борьбе за своё «Я», что, видимо, конкурента обскакать, или по триста концертов в год давать – это потом уже раз плюнуть^[2]. Народ – он всё подмечает, кратко и верно: неслучаен анекдот про то, кто пидор, а кто гей. «Так какой же ты тогда гей?» Т.е. гей – это личность, самореализовавшаяся в своей нетрадиционной ориентации.

Но что же происходит, если человек гомосексуален, но ни сил, ни интеллекта, ни энергии к открытому противостоянию с обществом (в которое входят и родители, и друзья – в общем, зачастую самые близкие люди) – нет? И уж тем более нет сил к противостоянию с самим собой – это же самое сложное – честно признаться себе в том, кто ты есть. Такой человек эту самую мысль, про то, кто он есть, зарывает так глубоко в себя, так забивает её, утрамбовывает годами, что потом уже и сам не способен её увидеть и отыскать. Зарывание и утрамбовыванье это выражается в резкой, страстной гомофобии – ведь человек, у которого нет проблем, и не думает о них. А лишь тот, у кого проблема сидит в голове 24 часа в сутки, будет заниматься аутотренингом, стараясь убедить всех вокруг, как это ужасно и отвратительно (но прежде всего, он убеждает в этом себя, пытается превратить в своём сознании гомосексуальность в страшное чудовище, с которым уж никак невозможно будет себя ассоциировать даже во сне – да только тут ему облом выйдет – не получится сей фокус). Такой самонереализовавшийся слабак, чувствуя, что это внешний мир виноват в его незавидном положении, проецирует внутреннюю неустроенность наружу – и приходит к идее, что мир надо менять. Он чувствует себя приниженным, его самооценка-для-внутреннего-пользования валяется у плинтуса – естественно виноват внешний мир, это он его принижает. Но кто за это ответственен? Они.

Они – это внешние враги, мировая закулиса, финансовые короли, руки циничного Запада или хитрого Востока, понаехавшие, наймиты, Антанта и проч. Тут бы ему и восстать светлым фениксом против нечисти этой мировой! Повести за собой, или хотя бы одному пойти! Но нет. У кого на это силы есть, тот будет с собой, прежде всего, справляться. Мы же говорим о слабом человеке, слабом духовно. Человеке, в котором птицей в клетке бьется прОклятое и забытое им самим либидо. Человеке, попавшем в ловушку своей собственной слабости: и назад нельзя (либидо-судьбу не переделать) и вперед – силушек нет. Нужен сильный помощник. Нужен старший товарищ. Нужен Старший Брат. Человек становится истовым приверженцем тоталитарного строя.

Таким человеком двигает «тяга к подчинению», по Фромму. Такой человек, тем не менее, отчетливо понимает, что тоталитаризм суров не только к своим врагам, но и к своим приверженцам, что фашистское государство наложит на человека огромное количество ограничений личной свободы. Тем не менее, он согласен терпеть эти ограничения, как он считает, «ради блага общества». Впрочем, здесь очевидное передёргивание – общество, состоящее из по-отдельности несвободных, ограниченных в благах индивидуумов, само по себе никакими благами обладать не может. Если, конечно, не принимать всерьёз пелевинский Оранус и схожие постмодернистские теории. Следовательно, ратующий за тоталитарное государство латентный гомосексуалист всего лишь хочет, чтобы его наказали. Он так убедил себя в кошмарности своего греха, своей ничтожности, как личности самой по себе, что раскачал внутри себя садомазохистический комплекс. Почему «садо»? Мазохизм и садизм всегда идут рука об руку. Впрочем, это психоаналитический трюизм, не буду углубляться. Вот что пишет Фромм в своей работе «Бегство от свободы» - «Наиболее частые формы проявления мазохистских тенденций - это чувства собственной неполноценности, беспомощности, ничтожности. Анализ людей, испытывающих подобные чувства, показывает, что, хотя сознательно они на это жалуются, хотят от этих чувств избавиться, в их подсознании существует какая-то сила, заставляющая их чувствовать себя неполноценными или незначительными. Эти чувства - не просто осознание своих действительных недостатков и слабостей (хотя обычная их рационализация состоит именно в этом); такие люди проявляют тенденцию принижать и ослаблять себя, отказываться от возможностей, открывающихся перед ними. Эти люди постоянно проявляют отчетливо выраженную зависимость от внешних сил: от других людей, от каких-либо организаций, от природы. Они стремятся не утверждать себя, не делать то, чего им хочется самим, а подчиняться действительным или воображаемым приказам этих внешних сил. Часто они попросту не способны испытывать чувство "я хочу", чувство собственного "я". Жизнь в целом они ощущают как нечто подавляюще сильное, непреодолимое и неуправляемое».

Сама структура садомазохистских отношений в проекции на общество представляет собой хорошо знакомый в России вертикальный тоталитарный строй. У Владимира Сорокина в романе «День опричника» есть замечательная иллюстрация на тему связи гомосексуального садомазохизма и выстраивания жёсткой тоталитарной иерархии. «Сплетаемся в объятьях братских. Крепкие руки крепкие тела обхватывают. Целуем друг друга в уста. Молча целуем, по-мужски, без бабских нежностей. Целованием друг друга распаляем и приветствуем. Банщики между нами суетятся с горшками глиняными, мазью гатайской полными. Зачерпываем мази густой, ароматной, мажем себе уды. Снуют бессловесные банщики аки тени, ибо не светится у них ничего. — Гойда! — восклицает Батя. — Гойда гойда! — восклицаем мы. Встает Батя первым. Приближает к себе Воска. Вставляет Воск в батину верзоху уд свой. Кряхтит Батя от удовольствия, скалит в темноте зубы белые. Обнимает Воска Шелет, вставляет ему смазанный рог свой. Ухает Воск утробно. Шелету Серый заправляет, Серому — Самося, Самосе — Балдохай, Балдохаю — Мокрый, Мокрому — Нечай, а уж Нечаю липкую сваю забить и мой черед настал. Обхватываю брата левокрылого левою рукою, а правой направляю уд свой ему в верзоху. Широка верзоха у Нечая. Вгоняю уд ему по самые ядра багровые. Нечай даже не крякает: привык, опричник коренной. Обхватываю его покрепче, прижимаю к себе, щекочу бородою. А уж ко мне Бубен пристраивается. Чую верзохой дрожащую булаву его. Увесиста она — без толчка не влезет. Торкается Бубен, вгоняет в меня толстоголовый уд свой. До самых кишок достает махина его, стон нутряной из меня выжимая. Стону в ухо Нечая. Бубен кряхтит в мое, руками молодецкими меня обхватывает. Не вижу того, кто вставляет ему, но по кряхтению разумею — уд достойный. Ну, да и нет среди нас недостойных — всем китайцы уды обновили, укрепили, обустроили. Есть чем и друг друга усладить, и врагов России наказать. Собирается, сопрягается гусеница опричная. Ухают и кряхтят позади меня. По закону братства левокрылые с правокрылыми чередуются, а уж потом молодежь пристраивается. Так у Бати заведено. И слава Богу…»

То есть тоталитарно-ориентированная личность скинхеда, русского фашиста, «нашиста», нацбола или «акээмщика», взращенная на латентном гомосексуализме, стремится к выстраиванию такой садомазохистичной системы, в которой старший по иерархии «вгоняет уд в верзоху» младшего. Даже иерархия современных тюрем не подразумевает ничего подобного – там «опущенные» являются кастой неприкасаемых, «опричная гусеница» невозможна.

Не зря говорят о творческих личностях, что у них «тонкая натура». Как известно, где тонко, там и рвётся. Так что же рвётся наружу у творческих личностей - воспевателей тоталитаризма?

У Эдуарда Лимонова прорывалась несостоявшаяся подростковая любовь вначале, и секс с негром чуть позже. «Я перевернулся, приподнялся и сел. Мы стали целоваться. Я думаю, мы были с ним одного возраста, или он был даже младше, но то что он был значительно крупнее и мужественнее меня как-то само собой распределило наши роли. Его поцелуи не были старческим слюнопусканием Раймона, теперь я понимал разницу. Крепкие поцелуи сильного парня, вероятно, преступника. Верхнюю губу его пересекал шрам. Я осторожно погладил его шрам пальцами. Он поймал губами и поцеловал мою руку, палец за пальцем, как я делал когда-то Елене. Я расстегнул ему рубашку и стал целовать его в грудь и в шею. Особенно я люблю обниматься как дети, закидывая руки далеко за шею, обнимая шею, а не плечи. Я обнимал его, от него пахло крепким одеколоном и каким-то острым алкоголем, а может быть, это был запах его молодого тела. Он доставлял мне удовольствие. Я ведь любил красивое и здоровое в этом мире. Он был красив, высок, силен и строен, и наверняка преступник. Это мне дополнительно нравилось. Непрерывно целуя его в грудь я спустился до того места, где расстегнутая рубашка уходила в брюки, скрывалась под брючным поясом. Мои губы уперлись в пряжку. Подбородок ощутил его напряженный член под тонкой брючной материей. Я расстегнул ему зиппер, отвернул край трусиков и вынул член».

Лимонов – безусловно, смелый человек. Было это, не было – пусть разбираются биографы. Главное, что в голове было. Стильное, мощное описание себя в пассивной роли при гомосексуальном контакте. Смело, эпатажно и, учитывая последовавшую страсть к красоте тоталитарного государства – психологически достоверно.

Открытый гомосексуалист Юкио Мисима, радикальный японский националист и замечательный писатель, кажется, выбивается из описываемой схемы. Ведь он же – открытый? Ведь, получается, никаких вытеснений, никакого внутреннего конфликта? На самом деле, Мисима даже не исключение, подтверждающее правило. Он вообще не исключение, если учитывать поправку на культуру Японии, где не было такого табуирования темы гомосексуализма. У него и не могло происходить этой напряжённой борьбы с самим собой, этого насильного заталкивания своего либидо вовнутрь. Он был гомосексуалистом-эстетом, выбравшим из всей возможной красоты красоту подчинения, красоту императорской власти.

В целом, портрет молодого человека, разделяющего тоталитарную идеологию, следующий: латентный гомосексуалист, ярый гомофоб, слабовольный, не имеющий никаких выдающихся интеллектуальных, предпринимательских, физических способностей, проецирующий свою ничтожность на окружающий мир, и, в стремлении разрешить внутренний конфликт, желающий перестроить окружающую систему так, чтобы в ней была возможность подчиняться и подчинять более слабых, причём подчиняться и подчинять через садомазохистский гомосексуальный акт.

В замечательной книге Стюарта Хоума «Отсос», где он показывает изнанку молодежный группировок тоталитарного толка (от троцкистов ^[3] до фашистов), есть сцена, в которой фюрер нацистской группировки Мартин приказывает рядовому наци Дэйву удовлетворить своего фюрера. Эта сцена кратко резюмирует моё скромное эссе:

- На колени, мужик! Я хочу, чтобы ты проглотил меня целиком! Дэйва долго уговаривать не пришлось. В этой жизни он любил всего две вещи - свою Родину, и сосать хуй.